ПОЛЫНЬЯ

Главная проблема в Арктике — однообразие и отсутствие впечатлений, прессующих семидесяти-дневную одиссею в заурядное недельное путешествие. Белые поля тянутся во всех направлениях и кажутся монолитными до бесконечности, пока их не разрывает черная зияющая рана — полынья, неожиданность, разнообразящая существование путников в этой не приспособленной для жизни стране. На этом можно поставить точку в перечне привлекательности полыньи и сосредоточить внимание на том, как ее преодолеть: использовать плавсредство, искать обход, ждать, когда она соизволит замерзнуть или дрейф закроет ее бездонную пасть.

От катамарана, взятого как средство для переправ, отказались и выбросили за ненадобностью, так как подойти к открытой воде и спустить на нее судно практически невозможно — у края полыньи трепыхается шуга, за ней десяток метров дрожащего непроходимого льда, еще пара десятков — сомнительного. Вообще, рассуждения о переправе при трескучем морозе на катастрофически леденеющем катамаране хороши с друзьями за бутылочкой шампанского под сводами уютного ресторанчика, но никак не под открытым небом за 82-м градусом северной широты.

Лишь однажды встретили трещину с надежными «берегами». На обед встали в живописном заливчике, окруженном скалами (если быть менее романтичным, то, конечно, на льду, окруженном льдом). Во время послетрапезной неги раздались взрыв, треск, гвалт. В десяти метрах от палатки произошел разлом, и мы, качаясь вверх и вниз, ощутили эластичность метрового льда. Он точно лист бумаги волнами затрепыхался под нами. Противоположный «берег» медленно поплыл на север. Без нас...

Если полынья встречается незадолго до ночевки, то решение простое — разбиваем лагерь, проводим разведку и спокойно предаемся развлечениям: игре в кости, радиосвязи с Василием, чтению найденной у Игоря газеты, анализу астропрогноза на следующий день. С опытом пришло, что и разведку-то вечером проводить совершенно бессмысленно, ибо за ночь местность, а тем более состояние льда меняются до неузнаваемости. Молодой тонкий лед со скрипом налезает на прочный. Ноет, стонет, скулит, а наткнувшись на препятствие, выгибает спину, как сдвигаемый с места ковер. Хлопок, треск, выстрел — напряжение достигло критического значения, происходит снятие внутренних напряжений, и во все стороны летят обломки льда. А на нас толкаемый непостижимо чудовищной, дьявольской силой ползет новый лед. Есть шанс перескочить на соседнюю льдину. Медлить нельзя, через минуту все будет иначе.

Хуже, если разлом перечеркивает наш путь утром. Надо искать обход. Если полынья узкая, не более десяти метров шириной, то всегда где-то рядом есть надежный мост, возникающий за счет наезда краев трещины друг на друга во время смещения льда вдоль полыньи.

Когда ширина больше, то можно долгие часы идти «берегом» полыньи куда-нибудь на восток, пока не удастся найти проход по сомнительному льду. Вы идете по нему и прислушиваетесь к шорохам, пытаясь мысленно избавиться от массы своего тела. Если лед прогибается, но сохраняет светло-серый цвет, то идти еще можно, но если он становится все темнее, и на каждом шагу ваши ноги образуют явные лунки, то тут пора призадуматься. До желанного «берега» с надежным льдом всего два метра, но не стоит рисковать. У «берега» не мельче, как подсознательно кажется, там те же три километра глубины.