ГРУППА

Сражались мы в сложных и поначалу непривычных условиях. Особых претензий ни к кому нет, но, надо признать, никто и не прыгнул выше головы.

Торежка. Это прокладывание пути, колеи тем, кто идет первым. Ее значение очень велико. Стоит ли объяснять, что второму идти легче, чем первому, а вомьмому проще, чем седьмому? Группе не хватило пары пахарей, которые бы не выжидали, переминаясь с ноги на ногу, пока остальные вытянутся узкой цепочкой. Таких, как Андрей Зорин или Боря Добровольский. Когда я был особенно зол, то пару раз замечал, что желающих на обеденную добавку больше, чем на торежку.

Чуков уверял нас, что дойти до 85° — удивительное достижение для новобранцев Арктики. Слабым утешением было и то, что мы опровергли наиболее мрачные прогнозы П. Чечулина (смерть всех участников экспедиции кроме Игоря Губернаторова) и Е. Сорокина (торжество наихудших черт характеров в экстремальной ситуации).

Я

Я люблю руководить по одной, но очень важной причине. Это — единственный способ лишить себя опасности оказаться в зависимости от какого-либо иного руководителя, который запросто может оказаться идиотом.

Уже в первые дни выяснилось, что я нахожусь в хорошей спортивной форме. Подготовка, включавшая ежедневный утренний бег в Шарташском лесопарке, вечернюю штангу для увеличения мышечной массы (ее я ворочал на лоджии), футбол один раз в неделю и питание на убой привела к положительным результатам. Я набрал рекордные для себя 84 кг веса и в течение всего путешествия постепенно худел, сбросив 8 кг. Был отрезок примерно в полторы недели, когда я торил по 50 и более процентов времени. В эти трудные дни несколько человек чувствовали недомогание, Костя мучился с переломанными санками, а Толик с неимоверным грузом. Серега подходил ко мне и неоднократно говорил:

— Как тебе не надоест топтать? Я и не думал, что ты такой здоровый!

Из отрицательных моментов отмечу некоторый избыток в моей речи ненормативной лексики (выше обычного) и отсутствие личного дневника (математические вычисление вклада в перемещение дрейфа и нашего движения с использованием векторной алгебры отнимали довольно много времени, но это убогая отговорка).

В этом походе я имел следующие клички: Квист, Президент (имелось в виду Российской ассоциации пешеходных путешественников) и производные от последней — Пресс и Презик.

Я остался неудовлетворен этой экспедицией и рассчитываю на реванш.

МИША

К Мише нет никаких претензий. Идеальный завхоз. Постоянно радовал нас сюрпризами. То он достанет банку сгущенки, то вдруг предложит неизвестно откуда взявшуюся неучтенную колбасу. Или неожиданно разнообразит меню картофельным пюре, о наличии которого никто и не подозревал. Вместе с тем Миша довольно жесткий хозяйственник, но более сговорчивый, чем Леня Полянский. Он способен изменить решение, если доводы собеседника убедительны. А это очень важно в замкнутом коллективе, склонном к спорам!

Желаю всем иметь такого завхоза!

Плохое зрение не позволило ему успешно ориентироваться в хитросплетениях бескрайних белых торосов, но все равно он активно лидировал, а Костя сзади корректировал выбранное им направление.

ВИТАЛИК

Кузнецов — самый опытный полярник из всех участников экспедиции, за его могучими плечами многочисленные путешествия по льдам и островам Арктики.

— С ужасом думаю об обычной жизни: работа, деньги, уличная грязь, толпы людей, — писал в путевом дневнике Виталий. — Я люблю Арктику, потому что это красивейшая страна, удивительная во всех отношениях. Мне всегда жалко с ней расставаться, но я знаю, что это на год-два...

Виталий отлично справился с врачебными обязанностями и собрал, постоянно докучая всех своими пробирками, ценный экспериментальный материал в виде коллекции замерзших слюней, мочи и прочих экскрементов. Трудно представить другого человека, способного на такую кропотливую, неблагодарную работу, выполняемую в суровых условиях.

Воспитан Виталик в духе авторитарного руководства и не сразу привык к нашей разнузданной демократии. Поначалу не понимал некоторые наши дурацкие шуточки. Ко мне всегда обращался исключительно «Николай», что наряду с «Николаем Антоновичем» мне не очень нравится. Он несколько обидчив. Ему, в частности, очень не нравилось, когда его звали патологоанатомом (в миру он судмедэксперт). Шел впереди по мере сил. Когда уставал, садился и со словами:

— Черт, запотели, — начинал протирать очки.

Много курит. Когда запас табака иссяк, он принялся сосать трубку, курить чай и даже сублимированное мясо.

— Как мне вас жалко. Курево — это удовольствие, которого вы себя лишаете, — говаривал он, отправляясь покурить.

Уникальность Виталика заключается в том, что это единственный в мире человек, который ходил по Арктике в одной группе и со мной, и с Чуковым!

Игорь

Шел последним. Я так и не понял, почему. Однажды, точно помню дату — 5 мая, он торил дорогу два перехода подряд. Он далеко оторвался от всех, часто менял направление движения, а потому напоминал зайца, заметающего следы. После этого он снова шел в хвосте группы.

В первые дни он, возясь с антенной, поморозил пальцы. Игорь запомнился мне одиноко стоящим с лицом, укрытым двумя шапками (одна на голове, другая вокруг шеи), медленно двигающим обеими руками вверх-вниз.

С радиосвязью справился отлично. Настолько отлично, что проблем с ней не было никаких! Костя, правда, подвергал его постоянной критике за многословие. Вечером после сеанса связи подолгу стоял на коленях с закрытыми глазами в дальнем, самом холодном конце палатки. Был спокоен, правилен и постоянно подчеркивал, что экспедиция ему очень понравилась, завершилась она очень успешно и астрологи были правы, давая благоприятный прогноз.

Как финансист он мне импонировал меньше, поскольку я, руководитель экспедиции, должен был точнее разбираться в нашем финансовом положении, в курс которого Игорь вводил меня неохотно. Однажды, проведя долгую полемику, я договорился об оплате наличными кое-какой услуги, но оказалось, что такой суммой мы уже не располагали.

В конце похода Игорь выдал несколько эпистолярных и изобразительных шедевров в бортжурнале. Там же он признался, что полюс давно потерял для него притягательность.

— Человек и не подозревает об объеме своих возможностей, — часто говорил Игорь. — Мы хотим доказать, что длительное автономное пребывание в Арктике вполне доступно самым обыкновенным людям. Разве мы похожи на суперменов?

РОМА

Володя Романенко слишком любит спорить. Он начитан, много знает и по каждому вопросу имеет свое мнение. Других недостатков у него нет. С каждым походом он выглядит все лучше и лучше.
В 1991 году на Урале он казался мне безнадежным стариком, на Буордахе в 1992-м выглядел значительно здоровее. Прогресс этот распространился и на нынешнее путешествие. Он мужественно шел за нами и снимал, снимал, снимал... На съемках поморозил нос, щеки, пальцы рук. Вершина его профессионализма пришлась на ту половину ночи, когда он несколько часов лежал на коврике и проводил покадровую съемку ползущего над горизонтом солнечного диска.

— Ни в одной полюсной автономно существовавшей экспедиции не было профессионального кинооператора, — говорит Володя. — Надеюсь, мне удалось восполнить этот пробел.

КОСТЯ

Костя говорит о своем старшем брате, что тот все время норовит быть в гуще событий и поэтому нередко попадает в разные истории. Костя тоже активен: он много торит, лазает по торосам на разведках, на все у него свой взгляд, причем почти всегда черно-белый, без всяких компромиссов и полутонов.

В нем очень сильно проявляются мужское и разрушительное начала, по причине последнего в ходе экспедиции ему удалось уменьшить массу переносимого нами груза за счет полного уничтожения метеоприборов.

В начале похода он провалился в полынью, а потом сломал свои сани. Эти события имели далекие последствия. Во-первых, то убожество, которое он волок за собой, здорово мешало ему жить, и вся его огромная энергия уходила на борьбу с ним и его бесконечными ремонтами. Во-вторых, он промочил сменную одежду, которая мгновенно превратилась в ледовый ком. Весь поход Костя возвращал эту глыбу в исходное состояние. Он вызвался дежурить каждое утро, имея при этом возможность заниматься сушкой обледеневшей одежды.

Костя больше других огорчен нашей неудачей, мы не оправдали его высокие мечты.

— Всем на нас плевать, — сказал он в конце путешествия. — Вот если бы я вернулся без ноги или с откушенной рукой, то тогда и только тогда представлял бы искренний интерес для окружающих и прослыл бы непревзойденным героем.

ТОЛИК

Он образец хозяйственности. По-моему, он образцовый семьянин. Хотя может ли образцовый семьянин отсутствовать 3—4 месяца дома?

Толик считает, что умен не тот, кто выкрутился из сложной ситуации, а тот, кто в нее не попал. В этой экспедиции к нему прилипла кличка Талон. Он первым, не задумываясь, подтвердил свое участие во второй арктической экспедиции, об организации которой он мечтает. Толик очень приятен в разговоре отсутствием категоричности и способностью одной фразой потушить жаркий спор. Толик говорит:

— Я бамбук, — и все затихают, поскольку приходят к неоспоримому выводу, что и они являются таковыми.

Анатолий запомнился огромными размерами рюкзака, обвязанного со всех сторон мешками, баулами, пакетами; он напоминал робота-трансформера, бороздящего белую пустыню. Это был один из лучших его походов. До этого ему все время фатально не везло. Он отлично физически подготовлен, но раз за разом перед путешествиями у него возникали нелепые проблемы: болезни, пчелиные укусы, заморочки на работе и т.д.

И последнее: я бы посоветовал ему развивать гениальный талант писателя-юмориста. Его дневниковые заметки восхитительны! Только прочитав их, хочется собирать рюкзак...

СЕРЕГА

Он надежен, как бык железнодорожного моста. Если его попросить о чем-то, то за это уже можно не волноваться. Примеры — примусы, кухня, карабин... Незаменим на деловых переговорах.

— Зачем я иду на полюс? — удивляется Серега. — Как я могу бросить этих уродов — они же без меня примус развести не смогут! Пойду ли снова? Никогда в жизни, лучше лежать на диване!

В этой экспедиции, как никогда ранее, искренними выглядели его заявления о том, что «пора прекращать заниматься ерундой, лучше лежать на диване и смотреть телевизор», что «следует немедленно отговорить Президента (то есть меня) от новых авантюр».

Его я никогда не понимал и не понимаю до конца...

РАДИСТ ВАСЯ

Теперь, когда я, наигравшись в тысячу, пишу эти строки в теплой гостинице Диксонского аэропорта, я прихожу к выводу, что Вася — хороший парень и отличный радист. Да, мне очень не нравился его командно-указующий тон при испытаниях на Среднем. Не понравилось мне и то, как он накинулся на нас при встрече после возвращения со льдов:

— Почему вы не сообщили, что бросили сани?

— А разве мы не сообщили?

Видимо, он посчитал нападение лучшей защитой, полагая, что мы обвиним его в чем-либо. Но все это оттого, что он не знал нас, а мы его.

Василий Ленков прожил на Среднем три трудных месяца без денег, без угла, без того, без другого, являясь посредником между материком — нашими друзьями, спонсорами, болельщиками и нервными авиаторами — с одной стороны, и двумя совершенно разными командами экспедиционеров, с другой. Всю долгую весну он был между молотом и наковальней. Он выпил весь запас спирта, но экономил продукты. Он был один. И он до конца выполнил свою задачу.

Я приглашу его снова!