|
А. Янцен
Штраф, или слушайтесь внутреннего голоса.Все знают, что ездить без билета на общественном транспорте аморально. Кроме того, могут штрафануть.
И, однако, целые полчища зайцев и зайчих, самых разнообразных, молодых и пожилых, толстых, тощих и нормальных, зайцев принципиальных и случайных, наконец везучих, не очень-то везучих и совершенно невезучих буквально оккупируют городской и, отчасти, междугородний транспорт.
Случай, который я хочу рассказать, относиться к разряду несколько неординарных, железнодорожных и жутко невезучих. В качества зайца, как это ни грустно, выступил я сам. И хотя справедливость не восторжествовала, штраф не был взят, а заяц не был пойман, тем не менее сказать, что мне повезло, было бы неверно.
А дело было так. Когда я был студентом, то по окончании 4-го курса, как это и положено, был отправлен не производственную практику в г.Троицк, что на Южном Урале, рядом с суверенным ныне Казахстаном. Стоило перебраться через речушку Уй, которую некоторые весельчаки называли "речкой без буквы", и ты - за границей.
Так вот, незадолго до окончания практики я получил телеграмму от своего хорошего, ещё школьного товарища, что он женится и приглашает меня присутствовать на торжестве. Подсчитав остаток денег и сообразив, что на скромный свадебный подарок их всё же должно хватить, я купил билет до Свердловска, где была свадьба и, отпросившись у руководителя практики на три дня, отправился туда.
Свадьба прошла прекрасно, невеста была очаровательна, всё было как нельзя лучше. Вот только на подарок были истрачены все мои наличные деньги без остатка и я старался не думать о том, как же всё таки я буду добираться обратно. Чувство какой то глупой гордости, или чёрт его знает, как назвать это чувство, какой то дурацкий комплекс, всплывший невесть откуда, не позволил мне попросить у кого-нибудь взаймы ту небольшую сумму денег, что была необходима для приобретения билета. Вопрос о питании в дороге, естественно, даже не поднимался. Он отпал так же естественно, как и вопрос о честном проезде от г. Свердловска до г. Троицка.
...Слегка волнуясь и глубоко дыша, я прохаживался вдоль состава, вглядываясь в окна вагонов и в лица проводниц.
-"Что же будет лучше?"думал я,"Попроситься , как можно более жалостливым голосом к самой доброй тётеньке, чтоб она пустила несчастного и некормленного к себе в вагон, упирая на то, что "потом" меня никто не увидит и не услышит и, что я даже могу сделать какое нибудь полезное дело, если ей не претит рабский труд? Либо, выбрав подходящий момент, нелегально проникнуть в вагон, а там уж действовать по обстановке?".
Наблюдения за лицами девушек постепенно склонили меня ко второму варианту, как гораздо более надежному, а мысль о рабском труде окончательно утвердила меня в этом. И вот, выждав момент, когда одна из хозяек вагона отошла в сторонку, чтобы слегка поболтать с подружкой, я придал своему лицу скучающее выражение, небрежной походкой подошел ко входу и, подхватив чемодан у какой то, очень кстати оказавшейся тут же бабульки, которая неодобрительно смотрела на высокую ступеньку, на правах внучка проник внутрь вагона. Бабулька продребезжала какие то благодарительные слова, смысл которых состоял в том, что чемодан ронять нельзя, т.к. в нём находится ейная посуда. Она, конечно не догадывалась, что стала активной соучастницей нелегально-антиобщественного предприятия под названием "Попытка безбилетного проезда от г.Свердловска до г.Троицка."
Путём несложных перемещений внутри вагона, а в основном используя принцип неприкосновенности туалета, мне удалось запутать свои следы и создать видимость того, что меня как будто тут и нету, или по крайней мере, что я это не я, а какой то другой, нормальный и честный пассажир.
Сервис не был навязчивым, но учитывая всё ранее сказанное, меня это огорчало куда меньше, чем остальных. Проводница закончила проверку билетов и зычным голосом сообщив, что все желающие могут у неё взять 2комплект белья за рубль, удалилась восвояси. Надо ли сообщать, что за бельем, тем более за рубль, я не пошел. А вместо этого залез на 3-ю полку и свил там себе нечто вроде гнезда, или, может, вместо берлоги. Без крайней необходимости я решил оттуда не высовываться.
Проснувшись поутру не слишком рано и, находясь в прекрасном расположении духа, я занимался тем, что обозревал проплывающие за окном прекрасные пейзажи. Леса, поля, реки навевали лирические мысли, производственные пейзажи вызывали волну энтузиазма и прилив энергии.
Вид небольших городков с их привокзальными площадями напоминал, правда, что хорошо бы, конечно, покушать. Но стоило отьехать, как эта маленькая неприятность тут же забывалась. Так в полудреме, километр за километром, приближался я к цели и, уже мысленно рисовал себе, как я вернусь в наш славный студенческий коллектив и, хорошенько покушав...
Тут вдруг до моего расслабленного слуха донеслись очень подозрительные слова "граждане", "билетики", и еще несколько таких же, навроде "предьявите", или "а позвольте-ка ваши...".
Оцепенев от неожиданности, а потом все же выглянув из своего убежища, я увидел, что какой то гражданин, какой то суетливой походкой проследовал в сторону, противоположную той, откуда эти слова доносились. Посмотрев туда откуда он улепетывал, я увидел неимоверно толстую, и притом высокую тетю, закупорившую собой проход. Рядом с ней суетилась проводница. На руке у тети была красная повязка, лицо ее было еще более красным, а на нем только непреклонность и больше ничего.
Как только я увидел эту красную непреклонность, у меня возникло недоброе предчувствие. Все таки есть он внутренний голос, и он не врет. Это мы занимаемся самообманом: (мол "ничего, все будет нормально"). А он не врет. Он сразу говорит:"Все, дружок, пиши-пропало".
Если бы он не ограничился этим, а рассказал мне поподробнее о грядущем, то не стал бы я удирать и прятаться. Вместо этого пошел бы я к краснокожей тете и сказал бы ей вежливым голосом: "Доброе утро, тетя! Я безбилетник, но штрафовать меня бесполезно, денег нет совсем. Имеет смысл сдать меня в милицию".
Однако я выпорхнул из своего гнезда и первым делом бросился к испытанному накануне туалету. Дохлый номер! Там уже сидели и мелко дрожали такие же, как я.
Забегая вперед, скажу, что наверняка, все до одного зайцы этого поезда были пойманы. И те, что набились по туалетам, и те, что укрылись в вагоне ресторане, или на третьих полках, или еще черт те где. Не удивлюсь если пара-другая особо пугливых представителей была схвачена на лету при попытке покинуть состав. Все, все, все были пойманы и подвергнуты! Исключение составил один-единственный самый невезучий зайчик.
Этим, непойманным, но тем не менее наказанным самым жестоким и противоестественным способом зайцем оказался я сам. Очень скоро после того, как началась погоня, я понял, что спасения нет. Состав кончился, полупустой последний вагон тоже кончился и я оказался в самом его конце, возле туалета, который, конечно, тоже был намертво занят. И в тот момент, когда количество людей в вагоне стало прибывать, ( это головной отряд отступающих тоже проник сюда), меня вдруг осенило. Окрыленный внезапно возникшей надеждой на спасение, я откинул нижнюю полку и, скорчившись самым невероятным образом, выдохнув весь воздух, что был во мне до этого, поместился в ящике для багажа честных пассажиров.
Затея, по видимому, была обречена на провал, потому что крышка, до конца не закрывалась. Как я не ужимался под ней, все равно оставалась заметная щель. Терять, однако, было нечего и я решил сидеть там до конца. Если б знал я, что произойдет минут через десять, то вылез бы из этого проклятого ящика, безоговорочно капитулировал бы, потребовал бы себя оштрафовать и ссадить на ближайшей станции. И ни за что не согласился бы простить себя. А наверно скучно жить тому, кто все знает наперед.
Если хотите жить предельно весело,
то не слушайте свой внутренний голос.
Ноги мои затекли, спина постепенно немела. Дышать приходилось мелкими, до ужаса мелкими глоточками воздуха. Чесалось в носу, ужасно хотелось чихнуть, кашлянуть и почесать в ухе.
Но я не чихнул, (воздуху было мало), не почесал, (места было мало) и не вылез, (не успел).
Потому что тетя, завершив операцию по отлову безбилетников, набрав их человек восемь, загнав их всех в последний вагон, в самый его конец, и очень, конечно, устав при этом, всем своим центнером с лишним плавно опустилась на крышку "гроба моего" и приготовилась оштрафовать всех до единого. Щели не стало. В спине моей что-то заскрипело, голова вклинилась между ног, а лицо оказалось возле своей противоположности. Доступ воздуха прекратился. Я хотел крикнуть и не смог. Попытался вдохнуть хоть микроскопический объем воздуха. Оказалось совершенно невозможно. Попробовал приоткрыть крышку этого импровизированного гроба. Куда там! Осталось одно умереть в полном безвестии, в этом дурацком положении, сознавая, что вот теперь то уже все. Все!
Я умирал тысячу лет! Ног не чувствовал совершенно, да это, наверно, было и к лучшему. Зачем они мне теперь? В ушах стоял звон, навроде погребального. перед глазами пульсировали красно-зеленые круги, независимо от того открыты были эти глаза, или уже нет. В спине попеременно то возникала чудовищная боль, которая, впрочем по сравнению с удушьем была ничто, то накатывалось онемение и тогда звон в ушах становился особенно мелодичным. Он начинал мне нравиться.
Что было с руками не помню. Отнялись по-видимому.
-"Неужели я действительно умру тут?" думал я и отчетливо понимал, что да, вполне возможно, умру.
Нелепость ситуации, особый цинизм, (хоть и невольный), проявленный тетей и близость конца, поначалу обострили восприятие действительности, но потом все притупилось до такой степени, что возможность отдать концы уже не казалась чем то ужасающим. Я почти смирился...
Наверно эта женщина дотошно и скурпулезно взимала штрафы со всех присутствующих. Аккуратно сдавала сдачу. С мелочью, ясное дело, была напряженка. Выписывала квитанции, тщательно выводя каждую буковку. Временами, возможно, возникала дискуссия о правах человека. Разумеется она не гнушалась выслушать грустную историю очередного экономного джентльмена, вздыхала вместе с ним и взимала с него штраф.
Никто из участников диспута не подозревал, что совсем рядом, гораздо ближе, чем в двух шагах в этот самый момент, натурально гибнет человек, такой же как они простой и тоже грешный. Только чуточку менее везучий. А мог бы сидеть рядом с ними и иногда вставлять свое слово в беседу.
Комическая ситуация постепенно перерастала в трагическую... Не знаю, что меня спасло. Сознания я, кажется не терял, хотя сам удивляюсь этому...
Но вот штрафы были взяты, аргументы исчерпаны, факт свершился. Женщина-контролер, плавно покачивая боками, неспешно удалилась. В глубоком унынии сидели оштрафованные зайцы, отдаленно напоминая компаньонов обанкротившейся фирмы "Зайцы и К ". Какое счастье, что ни один из них не сидел на моем "саркофаге". Видимо, пока тетя восседала на мне, никто из тех, кого она банкротила, не решился сесть рядом с ней, так сказать в президиум собрания. А потом, слава богу, уныние, охватившее присутствующих, явилось препятствием пересаживанию с места на место. Я хотел жить, хотел на "волю" и прилагал чудовищные (по своим полудохлым меркам) усилия, чтоб открыть "дверь в этот мир". И вот она медленно и, наверное, слегка жутковато пошла на открытие. И к изумлению оштрафованного общества, сине-красный человек, возникший перед ними, что-то просипел и затем, со свистом втянув воздух, начал чихать с нарастающей силой. Не могу сказать, как долго длилась эта, не совсем немая сцена. Взрыв смеха сокрушил все вокруг! Это была разрядка. Все волнения, все несбывшиеся мечты и напрасные надежды, все невысказанные слова, все оскорбленное самолюбие, все было вложено в этот первый взрыв.
Этот смех был, как реабилитация для потерявшего лицо коллектива. Моментальная эта вспышка подбросила всех присутствующих со своих мест. Они задыхались от смеха, хватали себя за бока, били ладонями по коленям, утирали слезы и неистовствовали так довольно долго. А я, как немой укор всем безбилетникам на свете, как памятник неизвестному зайцу, стоял среди этой кучки беснующихся людей и постепенно оживая, тоже заражался этим всеобщим весельем, пытаясь тем не менее осмыслить ситуацию. Увы, это было до обидного просто. Ситуация была такова:
во-первых: поезд набирал ход, во-вторых: за окном проплывало здание вокзала, на котором я прочитал : "Троицк", в третьих: я знал, что следующая остановка недалеко и называется "Золотая Сопка", находится она за рекой, путь лежит по мосту, в четвертых: мост стратегический, проход запрещен, охрана вооружена, река в этом месте не очень мала. Приключения продолжались, жизнь шла своим чередом.
Но внутренний голос, оживший вместе с хозяином, сказал мне уже окрепшим голосом: "Спокуха! Все будет нормально!" И на сей раз я ему как то сразу поверил...
Стрелять не будут, максимум обругают. Может даже дадут кусок хлеба. А штраф это все таки признак цивилизованного общества.
|
|