НАЧАЛО

Стартовый ландшафт напоминал ухабистое колхозное поле, покрытое снегом. По полю тянул слабенький ветерок, снег скрипел под ботинками, и висящий над горизонтом размытый солнечный диск не отбрасывал от предметов никаких теней. В этом царстве белизны предстояло провести три месяца.

Первая ночевка. Вокруг палатки торчат торосы — диковинные нагромождения льдов. Мне привиделся сон: словно сижу я на высокой железнодорожной платформе, а рядом со стоном, скрежетом и писком тяжело сдвигается с места многотонный грузовой состав. Он скрипит, пыхтит и ноет, сопротивляясь загруженным в него щебню, бревнам, углю... Тут же кто-то, выскакивающий из спальника, наступает мне на живот.

— Подвижка, торошение, трещина! — орут сонные голоса. Шум набирающего скорость состава из сна врывается в явь.

— Уф! — вздыхает Серега, залезая в палатку. — Близко, но вроде пока не заденет.

— Ерунда, — говорит Миша. — Я  думал торошение идет быстрее. Ну вроде волн, накатывающихся на берег.

К утру пейзаж вокруг палатки изменился коренным образом. Нетронутой оказалась только площадка, на которой мы стояли. Остальное все покрошило и перевернуло. C трех сторон, насколько хватало взгляда, нас окружали бескрайние свежеколотые льды. С юга, откуда мы пришли вчера вечером, от края до края нашу льдину перерезала небольшая, в метр шириной, полоса черной дымящейся воды. Ни вперед, ни назад дороги не было. Ошеломленные, мы долго бродили вдоль границ нашей льдины в надежде отыскать проход среди ледяного хаоса. Вчерашние гряды торосов по сравнению с сегодняшними казались ручейками рядом с бушующим океаном. Перспектив продвижения куда-либо не просматривалось никаких.

Лениво шевеля конечностями, мы вскоре почувствовали, что тридцатисемиградусный мороз уже подбирается к нам. Лихорадочно размахивая руками и дрыгая ногами, восемь новоиспеченных полярников группы «Мегион» курсировали взад и вперед по изрядно уменьшившейся за ночь льдине, постепенно впадая в прострацию.

— Если не знаешь, что делать, то самое лучшее — ничего не делать.

Вновь была поставлена палатка, и тепло, струившееся от горелок примусов, вернуло нам способность трезво мыслить. Обедать решили на том же самом месте, вслед за этим нашли проход в торосах.

Идем по времени — полчаса движения, 5—10 минут отдыха. При этом каждый может, взглянув на часы, рассчитать свои силы. Привал... Я достаю из-за пазухи навигационный прибор карманного образца. Такие состоят на вооружении НАТО. Работает исправно, но быстро «съедает» батарейки. Специально для прибора Сережа Симаков и Толик Янцен несут под одеждой, чтобы не замерзли, порядочный запас пальчиковых батареек. Позже был проведен эксперимент, в ходе которого установлено, что очень емкие американские батарейки «Энерджайзер», именуемые нами исключительно как «Энергейзер», не теряют своих свойств и побывав на тридцатиградусном морозе. Минута, и наши координаты известны.

Здесь будем ночевать. Устанавливается палатка. Она выглядит ангаром длиной 5 метров и высотой 110 сантиметров. Дна нет. Прямо на снег кладутся пенополиуретановые коврики, на них расстилаются спальные мешки из синтепона. Разжигаются примусы, растапливается снег, готовится ужин. Все делается без лишних слов. Решая трудные задачи, люди понимают друг друга с полужеста, с полунамека.

Поужинав, после карточных игр — покера, тысячи, преферанса, — разогревающей вольной арктической борьбы на ледовом татами укладываемся спать. Костя Мержоев проводит измерения температуры: снаружи — минус 37, внутри — теплее градусов на 20, в спальном мешке — плюс 4. Жить можно!